Читать книгу - "Четыре тысячи недель. Тайм-менеджмент для смертных - Оливер Беркман"

после войны, став профессиональным историком, он вернулся к этой идее в монографии под названием Keeping Together in Time. В ней он утверждает, что синхронное движение, как и синхронное пение, было крайне недооцененной силой в мировой истории, способствующей сплочению таких разных групп, как строители пирамид, армии Османской империи и японские офисные работники, которые в начале каждого рабочего дня встают из-за столов, чтобы выполнить групповую гимнастику. Римские генералы одними из первых обнаружили, что солдаты, марширующие синхронно, могут проходить гораздо большие расстояния, прежде чем они поддадутся усталости. А некоторые эволюционные биологи предполагают, что сама музыка - явление, которое трудно объяснить с точки зрения дарвиновского естественного отбора, разве что как приятный побочный продукт более важных механизмов, - могла возникнуть как способ координации больших групп племенных воинов, которые могли двигаться в унисон, следуя ритмам и мелодиям, когда другие формы коммуникации оказались бы слишком громоздкими для этой работы.

В повседневной жизни мы также постоянно впадаем в синхронность, обычно не осознавая этого: в театре аплодисменты постепенно складываются в ритм, а если вы идете по улице рядом с другом или даже незнакомцем, то вскоре обнаружите, что ваши шаги начинают совпадать. Это подсознательное стремление к согласованным действиям настолько сильно, что даже заклятые соперники не могут ему противостоять. Трудно представить себе двух мужчин, более нацеленных на победу друг над другом - по крайней мере, на сознательном уровне, - чем спринтеры Усэйн Болт и Тайсон Гэй, соревнующиеся за титул чемпиона мира по легкой атлетике в беге на сто метров в 2009 году. Но исследование, основанное на покадровом анализе забега, показывает, что, несмотря на то, что Болт, предположительно, был поглощен желанием победить, он не мог не попасть в такт шагам Гея. И Болт почти наверняка выиграл от этого: другие исследования показывают, что подстройка под внешний ритм делает походку незаметно более эффективной. Так что вполне вероятно, что Гэй, вопреки себе, помог своему сопернику достичь нового мирового рекорда.

И, как известно танцорам, когда они теряют себя в танце, синхронность - это еще и портал в другое измерение, в то священное место, где границы "я" становятся нечеткими, а времени как будто не существует. Я чувствовал это, будучи участником общественного хора, когда резкие и ровные тона любительских голосов объединяются в совершенство, которого мало кто из певцов мог бы достичь в одиночку. ( Необыкновенная психологическая польза хорового пения, как гласит исследование 2005 года, не уменьшается "при посредственном качестве вокального инструмента"). Если уж на то пошло, я испытывал это чувство и в более обыденных ситуациях - например, работая в свою месячную смену в продовольственном кооперативе, протаскивая на конвейер коробки с морковью и брокколи, в компании других работников, которых я едва знаю, но с которыми в течение нескольких часов меня связывают более глубокие чувства, чем с некоторыми из моих настоящих друзей. На какое-то время мы словно участвуем в общинных ритмах монастыря, в котором синхронизированные часы молитвы и труда придают дню слаженность и ощущение общей цели.

В такие моменты действует нечто таинственное - и нет лучшего доказательства, чем тот факт, что это нечто может быть использовано в опасных и даже смертельных целях. С точки зрения военных командиров, главная польза от синхронности солдат заключается не в том, что они будут маршировать на более длинные дистанции. А в том, что, почувствовав свою принадлежность к чему-то большему, чем они сами, они с большей готовностью отдадут жизнь за свое подразделение. На середине репетиции "Мессии" Генделя в церкви с высокими потолками певец-любитель может представить себе, как человек может войти в это состояние души. Мир "не раскрывается на миллион мерцающих измерений надежды и возможностей, когда я пою одна", - замечает писательница и участница хора Стейси Хорн. Это происходит только тогда, "когда я окружена своими коллегами-хористами, и все различные звуки, которые мы издаем, объединяются, чтобы мы гремели в гармонии - вместе, как светлячки, вспыхивающие синхронно от того, какой шедевр в данный момент проносится через наши мозги, тела и сердца".

 

Свобода не видеться с друзьями

Вопрос в том, какой свободы мы действительно хотим, когда речь идет о времени? С одной стороны, есть прославленная культурой цель суверенитета индивидуального времени - свобода устанавливать свой собственный график, делать свой собственный выбор, быть свободным от вмешательства других людей в ваши драгоценные четыре тысячи недель. С другой стороны, есть глубокое чувство смысла, которое возникает, когда вы готовы влиться в ритм остального слова: быть свободным, чтобы участвовать во всех стоящих совместных начинаниях, которые требуют, по крайней мере, некоторой жертвы вашего единоличного контроля над тем, что вы делаете и когда. Стратегии достижения первого вида свободы - это то, чем наполнены книги с советами по продуктивности: идеальный утренний распорядок, строгое личное расписание, тактика ограничения времени, которое вы тратите на ответы на электронную почту каждый день, а также притчи о важности "научиться говорить "нет" - все они служат оплотом против риска того, что другие люди могут оказывать слишком большое влияние на то, как используется ваше время. И, несомненно, они играют определенную роль: нам действительно необходимо устанавливать твердые границы, чтобы издевательства начальства, эксплуататорские схемы работы, самовлюбленные супруги или склонность угождать людям не стали диктовать ход каждого дня.

И все же, как отмечает Джудит Шулевиц, проблема такой индивидуалистической свободы заключается в том, что общество, покорное ей, как наше, в итоге десинхронизируется и навязывает себе нечто удивительно похожее по своим результатам на катастрофический советский эксперимент со ступенчатой пятидневной неделей. Мы все меньше и меньше живем в одном временном ритме друг с другом. Безудержное господство индивидуалистической этики, подпитываемое требованиями рыночной экономики, подавило наши традиционные способы организации времени, а это значит, что часы, в которые мы отдыхаем, работаем и общаемся, становятся все более несогласованными. Сейчас как никогда трудно найти время для неторопливого семейного ужина, спонтанного визита к друзьям или любого коллективного проекта - ухода за общественным садом, игры в любительской рок-группе, - который проходит не на рабочем месте.

Для наименее привилегированных слоев населения господство такого рода свободы оборачивается полным отсутствием свободы: это означает непредсказуемую работу в гиг-экономике и "график по требованию", когда крупная розничная сеть, на которую вы работаете, может вызвать вас на работу в любой момент, ее потребности в рабочей силе алгоритмически рассчитываются от часа к часу в зависимости от объема продаж, что делает практически невозможным планирование ухода за ребенком или необходимых визитов к врачу, не говоря уже о ночных